Д.В. Лисейцев
2
Гуманитарный вестник
# 9·2016
бурных событий начала XVII столетия; его происхождение — от-
нюдь не литературное, оно постоянно присутствовало в обиходной
речи людей того времени.
События Смуты воспринимались их современниками как
наказание «за грехи всего христианства»; этот мотив постоянно
звучит в источниках начала XVII столетия. Так, в конце 1614 г.
английскому послу было сказано: «Ведомо, что за грех всего
православнаго христьянства, а по злому умыслу польского
Жигимонта короля во всех наших великих Росийских государствах
смута и рознь была». Злой умысел политической элиты сопредельной
Речи Посполитой звучит одним из основных мотивов в истолковании
событий начала XVII в. русскими современниками: «По грехом в
Росийском государстве учинилась полского короля и панов его рад
умышленьем смута и рознь» [4, л. 148–149, 218 об.]. Важной
составляющей Смутного времени, по мнению современников, был
династический кризис, вызванный пресечением царского рода
Рюриковичей: «После блаженные памяти царя и великого князя
Федора Ивановича всеа Русии на Московском государстве были не
природные государи, и потому в Московском государьстве и смуты
учали быти, и многие воры назывались государьскими детьми» [5, л. 1].
Одним из наиболее ощутимых проявлений Смуты стало
самозванство, что также нашло отражение в высказываниях
современников: «А в те поры в Московском государстве была смута:
стоял под Московским государством вор тушинской» [6, л. 5].
Отлично осознавалась и социальная сторона Смутного времени. В
числе наиболее активных участников и «заводчиков» Смуты
выступали казаки. Казачий атаман Иван Заруцкий, по словам дьяков
Посольского приказа, «взяв с собой прежних ведомых воров …
которые… по заводу воров-казаков называлися государскими детьми
ложно … збежал… А к ним… пристали прежние их советники воры,
которые воровали в смутное в безгосударное время
и воров
государскими детьми называли ложно» [4, л. 44–46]. Социальное
происхождение казачества в Москве представляли совершенно
конкретно: «Казаки-воры, беглецы, которые за воровство
приговорены к казни, а иные — холопи боярские, и от того, збежав,
воруют. И тех воров, сыскивая, побивают и вешают» [7, л. 195]. Но,
помимо обвинения в разжигании Смуты выходцев из социальных
низов, люди осознавали и долю ответственности дворянства,
самоуправно сводившего у своих соседей крестьян и холопов:
«Дворяне и дети боярские в нынешнее смутное время и в разоренье
вывозили у своей же братьи, у дворян и у детей боярских, крестьян и
людей» [8, с. 38].