10 / 17
Д.В. Лисейцев
10
Гуманитарный вестник
# 9·2016
прошения английских купцов предоставить им право свободного
проезда в Персию [36, с. 150–155].
Ни Боярская дума, ни Земские соборы не заняли в годы Смуты
более видного места в политической системе Московского царства,
нежели имели ранее, до начала XVII в. Других структур, способных
сыграть роль противовеса традиционно сильной, самодержавной вла-
сти русских царей, в Московском царстве не было, за исключением,
пожалуй, Русской православной церкви. Однако церковь в годы Сму-
ты тоже не смогла сыграть самостоятельной политической роли, а
высшие церковные иерархи далеко не всегда являли собой в то время
образцы нравственности и политической стойкости. Самоотвержен-
ному служению патриарха Гермогена были синхронны отступниче-
ство патриарха Игнатия и более чем неоднозначное в политическом
смысле поведение митрополитов Филарета Ростовского, Исидора
Новгородского или троицкого келаря Авраамия Палицына. Теокра-
тическая альтернатива самодержавию, следовательно, тоже не была
реальной перспективой развития российской государственности. Бо-
лее поздняя ситуация, когда фактическим главой Московского госу-
дарства стал патриарх Филарет Никитич, являла собой скорее не
пример теократического варианта развития страны, а все ту же само-
державную власть, оказавшуюся в силу субъективных обстоятельств
в руках политика, насильственно постриженного в монахи.
Сама мысль о возможности ограничения царской власти не вы-
зывала отклика у подданных русских царей. Неожиданный порыв
Василия Шуйского дать клятву своим подданным править в соответ-
ствии с законностью, а не с собственным произволом, вызвал осуж-
дение даже в среде его ближайшего окружения: «Бояре же и всякие
людие ему говорили, чтоб он в том креста не целовал, потому что в
Московском государстве тово не повелося» [18, с. 69]. Попытки
ограничения царской власти, зафиксированные в договорах с поль-
ским королем в 1610 г., по справедливому предположению Б.Н. Фло-
ри, формировались под сильным влиянием контактов тушинцев с
польско-литовской шляхтой [37, с. 124]. Однако эти заимствованные
политические идеи не могли оказать существенного влияния на рос-
сийское общество. Поляк Самуил Маскевич, свидетель и участник
событий Смуты, отметил, что попытки поляков убедить «москови-
тов» приобрести свободу польского образца не встретили у послед-
них понимания. Русские собеседники поляков отвечали: «Вам дорога
ваша воля, нам неволя. У вас не воля, а своеволие: сильный грабит
слабого... У нас, напротив того, самый знатный боярин не властен
обидеть последнего простолюдина: по первой жалобе царь творит
суд и расправу. Если же сам государь поступит неправосудно, его
власть: как Бог, он карает и милует. Нам легче перенесть обиду от