Background Image
Previous Page  3 / 13 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 3 / 13 Next Page
Page Background

Человек в философском дискурсе: к истории идей

3

Рационалистическая философия, похоже, достигшая максимума

своего развития в концепции Гегеля при попытке познать человека в

качестве объекта среди многих других объектов, оставляет за скоб-

ками то, что может быть связано с психологическими особенностями

не только познающего, но и чувствующего, страдающего, любящего

субъекта, акцентируя внимание на возможностях рассудка и разума.

«Наш разум, — пишет Л. Шестов, — собственными, почерпнутыми

из себя истинами создает из нашего мира завороженное царство лжи.

Мы все ходим, словно зачарованные, чувствуем это, но больше всего

на свете боимся пробуждения. И свои усилия, направленные к тому,

чтобы сохранить это сонное оцепенение, мы… принимаем за наибо-

лее естественную душевную деятельность. И тех, кто помогает нам

спать, убаюкивает нас и прославляет наш сон, мы считаем своими

друзьями и благодетелями, тех же, кто пытается пробудить нас, —

своими злейшими врагами и преступниками» [2, с. 316].

У Ницше:

Любил каргу я,

Дрянь на диво,

Карга та

Истиной звалась [3, c. 37].

Однако сам процесс познания осуществляется живыми людьми с

присущими им потребностями, интересами, целями, складом психи-

ческой деятельности, настроениями и страстями. И. Кант не исклю-

чал значения этих феноменов в процессе познания, утверждая: то,

что недоказуемо посредством знания теоретического, следует дове-

рить разуму практическому, компетентному осуществлять поиски

решения проблем на любых территориях, в том числе и неподвласт-

ных разуму. Это возможно благодаря интеллекту, признаваемому со

времен Н. Кузанского существенным в человеке.

Действительно, вопросы типа «Что представляет собой мир в це-

лом?», «Конечен или бесконечен мир в пространстве и во времени?»,

«Прост мир или сложен?», «Присущи ли миру симметрия и противо-

речивость?» и т. д. вряд ли могут быть решены исключительно в гра-

ницах научного знания, не говоря уже о вопросах, касающихся самой

жизни.

Как писал Э. Мах, когда «мышление пытается отразить своими

ограниченными средствами богатую жизнь Вселенной, жизнь, лишь

маленькой частью которой является оно само и исчерпать которую у

него не может быть никакой надежды, оно имеет все основания эко-

номно расходовать свои силы. Отсюда — стремление философии

всех времен охватить основные черты действительности посредством

небольшого числа органически расчлененных идей» [4, с. 159]. Та-

ким образом, столетия спустя принцип У. Оккама оказался чрезвы-