Лингвокультурологическая интерпретация процесса понимания текста
7
С древнейших времен человек в процессе общения осознает свою
индивидуальность, личность, обретает самое себя. Индивид сам ста-
новится зеркалом для других людей. Они отражаются в его сознании,
населяют его, субъективно реальные даже в случае своего физиче-
ского отсутствия
9
. Мифы, отличающиеся удивительной живостью
действующих лиц, населяли внутренний мир личности, составляли
важный компонент ее индивидуального сознания, но и являли собой
нечто большее, связанное с сущностной стороной соучастия человека
в духовной жизни общества.
Естественноисторический процесс закономерно привел к тому,
что миф утратил прежние социальные функции и сошел с авансцены
духовной жизни общества. Но значит ли это, что рассказ утратил
свое действительное могущество? Лучший ответ на этот вопрос — то
исключительное по значению место, которое художественная лите-
ратура занимает в системе лингвокультуры. И в индивидуальном со-
знании носителя лингвокультуры отражены не только окружающие
его люди, там присутствуют и Фауст, и Макбет, и Печорин. При
этом, по самой сути своей, они не принадлежат ни миру действи-
тельному, ни миру повествовательному. «Дело в том, что литература
населяет мир героями не менее живыми, чем живые люди»
[14, с. 200]
10
.
В третьем поле понимание происходит по принципу: что расска-
зано, то и было, и принцип этот успешно реализуется в жизни. От-
нюдь не случайно тексты, составляющие предмет и основу религиоз-
ной веры, ничего не доказывают, а только повествуют. В них убеж-
дает связная последовательность поступков и событий, а не силлоги-
стическая конструкция, логика же предметного мира временно
отступает на задний план [15]. Мир чувств, переживаний, мыслей,
ощущений, события и дела человека — это и есть предмет третьего
поля понимания, тогда как научная достоверность изображаемых со-
бытий и их временнáя последовательность вторичны
11
.
9
Так, родные и близкие люди, с которыми человека связывает общая судьба,
прочно входят в его внутренний мир.
10
Известно, что доктор Фауст — лицо историческое. Мы не знаем иного Фауста.
Фауст, о котором написано у Гете, — это не исторический доктор Фауст, кото-
рый преподавал в Ингольштадтском университете. Их прямое отождествление
просто лишило бы смысла суждения о «Фаусте» как литературном произве-
дении.
11
В одном из педагогических опытов испытуемые студенты слушали и читали
повествовательный текст, в содержании которого были нарушены элементар-
ные правила физики. Студенты этого не замечали. Они говорили о мыслях и
поступках людей, о том, естественны они или неестественны, хорошо это или
