Затянувшаяся дискуссия о тоталитаризме

Затянувшаяся дискуссия о тоталитаризме

«представить себя в лестном свете и получить ощущение чистой со-

вести, очерняя, стирая в порошок противника… Именно сталинизм

отождествляют с гитлеризмом, а не наоборот. Ясно, что это односто-

роннее сравнение ставит целью перенести на Сталина и его режим

все гнусности, связанные с нацистским режимом, получившим еди-

нодушное осуждение… Цель авторов этого уподобления явно состо-

ит в том, чтобы изгнать сам призрак марксизма и классовой борьбы,

лишить сталинизм, а через него и “коммунизм”, всякого оправдания,

лишить легитимности опыт, через который прошел СССР… Эта ре-

дуцирующая формулировка, демонизирующая сталинизм, призвана

снять вину с Запада за его собственные ошибки» [16].

В конце 1980-х гг. в СССР начался политический процесс, итогом

которого должно было стать создание институтов по западному образ-

цу: гражданского общества, правового государства, многопартийно-

сти. Тогда они воспринимались как универсальные общечеловеческие

ценности. Политические, экономические и идеологические основы со-

ветского строя были отвергнуты. «Появившийся идеологический ва-

куум был почти мгновенно заполнен единственной мощной, неплохо

организованной, имевшей определенные традиции идеологической

силой — концепциями “шестидесятников”, натуральных антисталини-

стов, сторонников “первозданного” марксизма, адептов позднего Ле-

нина, нэпа и всевозможных альтернатив — от Чаянова до Бухарина и

Троцкого, “истинной” социал-демократии Мартова и Плеханова» [17].

В 1989 г. появилась статья, в которой впервые была проведена парал-

лель между советским строем 1930-х гг. и фашизмом [18]. Вершиной

этого подхода к советской истории стали публикации бывшего члена

Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева. В частности, в 2003 г. вышла в

свет его книга «Сумерки», где говорилось: «российский большевизм

по многим своим идеям и проявлениям явился прародителем европей-

ского фашизма», а также что «большевизм и фашизм руководствова-

лись одним и тем же принципом управления государством — принци-

пом массового насилия» [19, с. 23].

Разумеется, академические оценки были взвешенными, но это не

меняло сути: большинство историков признало советский строй то-

талитарным [20]. После этого, вроде бы вполне логично, историки

сделали следующий шаг: началось изучение истоков тоталитаризма

[21], его причин [22], социальной основы [23], механизма его утвер-

ждения [24].

Метаморфозы этого термина в отечественной науке и публици-

стике 1990-х гг. достаточно полно раскрыты в статьях Л. Гудкова.

Завершая свой анализ, Л. Гудков писал: «Если первоначально это

была предметная модель, синтезирующая социальные наблюдения и

описания социальных институтов и массовых движений, то затем она

стала эвристической или идеально-типической схемой интерпрета-