8
В.Н. Сергеев, П.С. Крючек
элементом») [33]. Однако логика военно-казачьей колонизации
продолжала сказываться и нашла отражение в упомянутом законе
10 мая 1862 г., в котором вновь прибывающие поселенцы относились
к категории «иногородних» [34]. В плане экономических прав (прежде
всего вопросов собственности) последние были несколько дискрими-
нированы казачьим «лобби» и горскими общинами. Во многих случаях
переселенцы фактически арендовали у них землю [35–37].
Тем не менее в 60–70-е гг. XIX века переселенческое движение на
Юг России явно доминирует над переселением за Урал.
Окончательные и систематизированные данные о точном количестве
белорусского населения Юга России и всех обстоятельствах миграций
в регион до сих пор не введены в научный оборот. Сравнительно
хорошо изучено лишь белорусское сообщество на территории
Кубанской области и Черноморской губернии [38].
В частности, согласно данным первой Всеобщей переписи
населения Российской империи 1897 г., в Кубанской области проживало
12 356 человек с родным белорусским языком (что, очевидно, не
соответствует числу реальных выходцев с территории Беларуси в силу
специфики критерия —
примеч. авт.
). В Черноморской губернии
белорусы составляли 1,2 % всех жителей (659 человек). В силу того,
что и Кубанская область, и Черноморская губерния были вновь заселя-
емыми окраинами, здесь преобладало мужское население, так как
обычно основную часть переселенцев составляют мужчины. Это
справедливо и в отношении белорусов. В Кубанской области на
100 мужчин приходилось 89 женщин. В Черноморской губернии
дисбаланс был еще более заметен, здесь на 100 мужчин приходилось
29 женщин (что позволяет судить о разнице количества переселившихся
домохозяйств и индивидуальных миграций —
примеч. авт.
). В
структуре занятости доминировали земледелие (Кубанская область) и
промышленность (Черноморская губерния) [39].
Социокультурная адаптация, идентификация и «узнаваемость»
белорусских переселенцев.
Имеющиеся данные позволяют сделать
лишь предварительные выводы о характере социокультурной адаптации
белорусов в новой среде, особенностей их самоидентификации,
механизмах межэтнического взаимопознания и стереотипах узнавания.
Большинство проблем переселенцев носили преимущественно эконо-
мический характер, независимо от того, меняли ли белорусские пересе-
ленцы характер занятости.
В настоящее время отсутствует информация, позволяющая конста-
тировать у белорусских мигрантов столь характерную для этнических
меньшинств стратегию пассивной или агрессивной автаркии (создание
изолированной, ограниченной только этнически «своими», культурной
среды, существующей пассивно или предпринимающей попытки
колонизации) [40]. Одной из причин этого является, вероятно, чрезвы-
